Освобождение шпиона - Страница 38

Поляк не обиделся, заулыбался еще шире.

— Магомед мне и подкинул эту идею, — сказал он.

— Какую идею? — не понял Бруно.

— Помогать ближним! — Поляк покровительственно похлопал карлика по плечу. Он явно чего-то не договаривал. — Ладно, чего тут порожняк гнать… Хочешь, в долю возьму? Тогда и побазарим конкретно, как говорится.

— А на хрена мне это нужно? — Бруно сделал неприличный жест. — За копейки пуп надрывать, таскать чужое добро с этажа на этаж? Да падут они все в говно! Меня, вон, в цирк звали, сто долларов за вечер — только выйди, говорят, ничего даже делать не надо, выйди и раскланяйся, нам главное, чтобы твое имя в афише указать можно было! В ногах валялись! А я — от винта! Это не мой уровень, говорю! Засуньте, говорю, свои сто долларов куда поглубже! Я только на серьезные дела подписываюсь!..

— А я тебе серьезное дело и предлагаю, — сказал Поляк.

Из подъезда показался мужчина в трениках и шлепанцах, что-то прокричал водителю фургона, затем наклонился и стал подпирать дверь камнем, чтобы не закрывалась.

— Вот и наш клиент, Бруно, — сказал Поляк. — Нам его барахло на проспект Мира везти, за три ходки должны управиться…

Он достал рабочие перчатки, натянул их, перевернул бейсболку козырьком назад.

— Давай так: подходи часикам к шести в шашлычную на Ярославском вокзале. Там на входе человек будет стоять, скажешь, что ко мне. Он проводит. Подойдешь?

— Видно будет, — сказал Бруно в своей обычной манере.

Естественно, он подошел, вразвалку прошелся по прокуренному залу. В обитой дешевым дерматином кабинке ужинала вся бригада во главе с Поляком. Шел какой-то оживленный разговор, но с приходом карлика все смолкли. Бруно догадался, что речь шла о нем. Грузчики как-то странно приглядывались, а водила с залепленной пластырем скулой проворчал непонятно:

— Разве только в шкаф… И то не факт.

Бруно прямо спросил:

— А что тебе не факт, дылда?

— Краюха пошутил, не кипятись, — сказал Поляк, усаживая его за стол.

Он распорядился, чтобы Бруно подали пиво и закуску, что моментально было исполнено.

— Слушай, у нас тут такое дело, — сказал Поляк. — Сегодняшний клиент продал квартиру на Пречистенке и переезжает на Кибальчича. Клиент небедный, мы видели. Одни только подстаканники серебряные штуки на три потянут. А барахла столько, что мы сегодня чуть больше половины перевезли.

— Три штуки — хорошо, — одобрил Бруно, с жадностью поглощая еду. — Три штуки — мой уровень. Где-то близко к тому.

Заклеенный водила, он же Краюха, громко и как-то ненатурально загоготал.

— Тихо, братва. Обычно мы как бы сами себе наводку даем, — продолжал Поляк. — Ездим, приглядываемся, прислушиваемся, запоминаем, при случае отпечатки с ключей делаем… Ну, а потом, значит, приходим в гости как бы.

— Картина Репина «Не ждали»! — энергично закивал Бруно. — Солидное дело, Поляк. Подписываюсь, хрен с вами! Три штуки — так и быть! Блядь, три штуки! Сколько той жизни!

— Нет, ты дослушай до конца, — перебил его Поляк. — Меня вот какая идея посетила сегодня. А что, если мы тебя завтра втихую засунем в какую-нибудь мебель или в чемодан? Прямо в фургоне, по дороге, а?

У Бруно изо рта вывалился на стол кусок ветчины, он посмотрел на него, подумал немного, все-таки смахнул на пол: упавшее хавать западло.

— И что? — спросил.

— Что-что… Останешься в квартире, ну. Будешь тихо сидеть. Подождешь, когда никого не будет. Выйдешь, позвонишь мне. Мы приезжаем, ты открываешь. Берем хабар, смываемся, чики-чики. Красиво, как у Репина на картине.

Бруно почесал бороду, подумал.

— А если чемодан прежде времени откроют?.. В смысле эти, клиенты?

— Засунем туда, где не откроют, — сказал самый квадратный из грузчиков.

Все заржали.

— Да не влезет он! Он просто не поместится в чемодан! — встрял Краюха с каким-то своим давним аргументом. — Он ведь не кошка, не собака, он…

— Кто? Я не влезу?! — Бруно отставил тарелку, вытер рот тыльной стороной ладони. — Я — Бруно Аллегро! Я куда хочешь влезу, вылезу, да еще сделаю двойное сальто с двойным прихлопом!

* * *

В квартире на Кибальчича Бруно отсидел восемь часов в позе эмбриона. Только в этом положении он смог поместиться в огромный старый чемодан с металлическими уголками, который Поляк со своей бригадой по дороге освободили от части шмоток и книг, сломали замки и обтянули веревкой. В квартиру чемодан затащили одним из первых, и потом, втихаря, запихнули под кровать, чтобы не маячил перед глазами хозяина. Восемь часов промелькнули быстро… Как восемь лет в исправительной колонии. Ну, возможно, чуть-чуть быстрее. Бруно дышал в одну ноздрю, ощущал свои затекшие конечности (очень скоро он, правда, перестал их ощущать) и ждал. Ждал, когда перенесут все вещи, когда хозяин исходит свою новую квартиру вдоль и поперек, погремит чем-то на кухне, поругается по телефону сперва со строителями, потом с бывшей женой, ждал, когда он посмотрит телевизор, подремлет, кряхтя и причмокивая, на кровати, под которой лежал чемодан, и только потом, разбуженный каким-то срочным телефонным звонком, быстро соберется и наконец покинет квартиру, громко хлопнув дверью.

Только тогда Бруно принялся толкать крышку и, когда образовалась щель, просунул в нее клинок ножа и перерезал веревку. Чемодан приоткрылся, но не полностью, потому что мешала кровать. Со стонами и проклятиями, обдираясь о жесткие края, он выполз из тесного фибрового нутра, словно из материнского чрева появился на белый свет. Как и положено недавнему эмбриону, он долго не мог подняться на ноги и какое-то время провел, стоя на карачках. Потом пошел. Сперва на полусогнутых, потом разошелся. Он не знал, как надолго отлучился хозяин, поэтому сразу позвонил Поляку. Сразу, как только нашел спрятанную в баре жестяную коробку из-под печенья, набитую долларами.